Александр Прозоров - Слово шамана [= Змеи крови]

— Как я рад видеть вас, досточтимый Касим-паша в своем убогом жилище!

— Как я давно не видел вас, уважаемый Кароки-мурза! — раскрыл объятия гость, и наместник, разумеется, не отказался от столь дружеского жеста.

«Он считает нужным завести со мной хорошие отношения, — моментально сообразил хозяин. — Значит, чует за мной какую-то силу».

— Входите же, входите, — отодвинулся Кароки-мурза, пропуская военачальника внутрь. — Прошу простить ужасный вид, но в прошлом году тут все, все разорили проклятые язычники!

— Ничего, — успокаивающе поднял руку Касим-паша. — Я прибыл сюда как раз для того, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

Он вошел во двор, огляделся, поцокал языком:

— Тут приятно, очень приятно…

Кароки-мурза действительно успел восстановить после разгрома почти все — даже фонтанчик в центре зеленого дворика. Но сейчас он думал о другом: догадается кто-нибудь перенести приготовленный для гостя стол сюда, или нет?! Если паше приятно именно здесь, значит здесь и нужно его принимать!

Военачальник подошел к фонтану, опустил в него свои руки, омыл лицо:

— Как хорошо!

Кароки-мурза закрутил головой, и даже открыл рот, чтобы позвать персиянку, но тут увидел идущего с ковром на плече кривого Али. Невольник скинул ковер, раскатал одним сильным движением. Подбежавший Сашка — мальчишка, оставленный мурзой для себя после прошлогоднего похода, рассыпал на ковер подушки, тоже убежал.

— Да, такой дом нужно беречь, беречь… — продолжал восхищаться гость. — И я сделаю это! Как думаете, семнадцати тысяч янычар и ста пушек, выделенных мне великим султаном Селимом, да продлит Аллах его годы, хватит мне для освобождения единоверцев наших в Астархани и Казани?

— Сто пушек… — мечтательно зажмурился Кароки-мурза, вспоминая, чего удалось добиться, имея всего десять стволов. — Ну, разумеется, досточтимый Касим-паша! Тем более, что с вами во имя этого святого дела пойдут еще десятки тысяч правоверных, живущих в этом ханстве.

— А достойно ли будет привести всего семнадцати тысяч отважных воинов при ста пушках, чтобы вручить крымскому хану фирман, написанный рукой самого султана?

— Если сделать это в ближайшие дни, — Кароки-мурза ощутил, как екнуло у него в груди, — то можно ограничиться и несколькими сотнями воинов…

— Вам виднее, уважаемый Кароки-мурза, — оглянулся паша и изумленно вскрикнул, увидев усыпанный подушками ковер и стоящий на нем низкий столик с фруктами и сластями. — Да вы просто кудесник! Откуда он взялся?

Гость подошел, опустился на ковер. Поморщился, вспоминая, на чем оборвался разговор:

— Ах да, янычарский корпус. Наш любимый султан Селим пожелал, чтобы его нынешний наместник в Крымском ханстве Айбек-паша лично доложил ему, насколько благополучно добралась до Крыма моя армия. А посему вручать и зачитывать фирман придется вам, уважаемый Кароки-мурза. После отъезда Айбек-паши его тяжкие обязанности ложатся на ваши плечи.

Во дворе зазвучал дудар — Кароки-мурза даже не представлял, куда Фейха ухитрилась спрятать приведенного музыканта, но видно его не было, а музыка звучала, отражаясь от стен и заполняя собою двор.

— Да у вас тут как в раю! — Касим-паша протянул руку, взял с блюда горсть изюма и кинул себе в рот. — Только гурий не хватает.

И гурии появились! Три умелые гречанки, мелко подрагивая бедрами — так, чтобы звучали натянутые на чреслах бусы из тонких медных пластин, начали, подняв руки к небу, свой неспешный танец. С двух сторон к гостю подкрались черкешенка Зелима и полячка Мария, одетые в легкие, полупрозрачные шаровары и рубахи из воздушной китайской кисеи.

— Воистину, рай, — повторил Касим-паша.

— Я думаю, достопочтенный, — мягко предложил хозяин, — что после долгого морского путешествия вам следует хотя бы пару дней отдохнуть у меня в гостях. Умоляю вас, дорогой гость, принять это предложение.

— Пару дней? — усмехнулся, не поворачивая головы, Касим-паша. — Что же, хорошо…

Кароки-мурза поднялся и подошел к десятнику, сменившему на месте начальника охраны дворца сотника Шауката, негромко распорядился:

— Бери трех коней, мчи в кочевье Мансуровых, к Девлет-Гирею. Передай, что через два дня он обязан быть в Бахчи-сарае с тысячами самых преданных нукеров. Скачи.

В эти же самые минуты боярская кованая конница, опустив рогатины, во весь опор приближалась к сгрудившемуся на берегу Миуса татарскому обозу. Оставленный его охранять отряд в три тысячи сабель уже мчался навстречу с опущенными копьями. Змеи крови опять требовали своего любимого питья — и они его получили. Закованные в железо, привычные к бою русские витязи просто смяли и втоптали в траву отряд далеко не самой лучшей легкой конницы, оставленный на всякий случай для разгона разбойников.

Кованая рать приблизилась к обозу, начала охватывать его по широкой дуге, расступилась, и из-за ее спины показались многотысячные отряды стрельцов. Воины спрыгивали возле повозок, перехватывали в руки из-за спин свои огромные бердыши и начинали охоту за попрятавшимися возничими — частью вовсе невооруженными невольниками, частью престарелыми или слишком молодыми татарами, имеющими при себе только ножи или, в лучшем случае, сабли.

Тех, кто прятался под телегами, кололи острыми подтоками или верхними концами больших стальных полумесяцев, кто пытался бежать, с размаху рубили по спинам. Кто отмахивался саблями — принимали удар на лезвие, потом следовал резкий поворот, одновременно отбрасывающий вражеский кринок, и рассекающий тело басурманина. Полторы тысячи стрельцов перебили две сотни попавших в западню нехристей в считанные мгновения, после чего принялись составлять повозки в круг, превращая обоз в передвижную крепость. Тем временем остальные пять тысяч пищальщиков выстроились в три ряда вдоль берега, лицом к броду и замерли в ожидании, воткнув бердыши в песок, и наложив на концы ратовищ тяжелые, граненые стволы. На краях строя, в ожидании нового ратного дела, остановились отряды боярского ополчения.

Тем временем на восточном берегу Миуса царила растерянность. Передовые отряды войска во главе с самим ханом уже ушли вперед почти на день пути и здесь, у брода, оставался только небольшой, пятитысячный отряд алановских татар, которые переправились вчера вечером и пока просто не успели двинуться за основными силами. Тысячник Салих Гали, видя, что русских больше почти в три раза, смог только перекрыть брод со своей стороны и отправить гонца к калги-султану Фатих-бею с известием о захвате обоза.